Его звали Христовор

      Ярослав Осмомысл, скончавшийся 1 октября 1187 года, оставил своим наследником побочного сына Олега. Но горожане скоро прогнали Олега и признали своим князем Владимира Ярославича. Осенью 1188 года Владимир на правах свата участвует в двух свадьбах подряд - в Белгороде и в Новгороде-Северском, последовавших одна за другой. Собралось более двадцати князей с женами и боярами, чего никогда больше на Руси не бывало.

      На первой свадьбе Владимир был сватом у Верхуславы Всеволодовны, дочери суздальского князя, а на второй - у Святослава Игоревича, племянника из Новгорода-Северского. Всю осень звенели свадьбы и лишь в ноябре Владимир ненадолго появился в Суздале, а в конце декабря смог прибыть в Галич. Здесь готовилась свадьба его сына Василька с дочерью Романа Волынского Феодорой. Череда торжеств, на которых галицкий князь был одной из центральных фигур как сват племяннице и племяннику и как отец жениха, и как исполнитель своего 'Слова...', надолго отвлекла его от государственных дел. Боярская дума взроптала. Боярам очень не хотелось раскланиваться перед княгиней, бывшей попадьей и ее сыном, обручившимся с дочерью могущественного Романа. Владимиру предложили выбор: или он найдет жену княжеского роду или княгиня-попадья взойдет на костер.

      Собрав семью и сокровища, Владимир зимой 1189 года ускакал к венгерскому королю. Тот отобрал сокровища и отправил галицкого князя с семьей в заточение. На смотровой площадке крепостной башни был разбит для пленников шатер. Изрезав шатер на ремни и веревки, Владимир спустился с семьей с башни и убежал в Германию. Германский император Фридрих Барбаросса готовился к крестовому походу. За 2000 гривен серебра он поручил своему вассалу польскому королю Казимиру Справедливому вернуть Галич. Летописец отмечает, что галичане с радостью встретили своего князя. И, хотя герой горьких повестей каждый раз возвращался из побега с почетом, чувствуется, что счастливый финал не радовал ни его, ни того, кто ждал его дома. В его гороскопе явно была звезда странника-изгоя, не дающая спокойно жить в родном городе, в родной стране! Ему нигде не было покоя!

      Чтобы вернуть 2000 гривен серебра, отданных Барбароссе, и компенсировать отнятые венгерским королем сокровища, Владимир начал притеснять бояр, заодно не давая проходу хорошеньким женам и дочерям своих недругов. Как круто меняются люди за короткое время, - не вам объяснять, мои современники! Доведенный до отчаяния поэт вместо заслуженного уважения встречал лишь подлости со стороны своих поданных, и только этим можно объяснить его поступки, обрисованные в летописной хронике под 1189 годом. Поступив так со своими неверными боярами, Владимир угодил в оперу в обличье негодяя. Через короткое время после смерти Владимира Галицкого в Галиче сел на княжение Роман Мстиславич. Его любимой поговоркой была: 'Нельзя спокойно есть пчелиный мед, пока не передавишь весь рой'. Медоносными пчелами стали для него галицкие бояре. 'Одних он живыми зарывал в землю, - сообщает польский историк Кадлубек, - других четвертовал, с одних сдирал кожу, других расстреливал стрелами, а некоторым, прежде чем убить, выпускал внутренности." Этих записей не было в той летописи, которая очернила Владимира Галицкого после его смерти. Но зато в Галицко-Волынской летописи не было недостатка в восхвалениях Романа Мстиславича. Шея и перо летописца всегда были в руках его патрона, был ли он игуменом или князем. Перо и шея поворачивались туда, куда указывал неумолимый патрон. Похоже, не изменяя принципу своей любимой пословицы: Роман Волынский заставил летописца добыть себе медку даже из памяти о своем предшественнике Владимире Ярославиче. Добрая память галичан о нем тревожила Романа, а слава поэта не давала покоя, вот и решил он 'подсластить' имя свата. Благодаря поискам исследователя А.Гогешвили мы можем предположительно назвать имя Романова клеврета. Его звали Христофор.

      Объективно, судя по летописным хроникам, Владимир Ярославич предстает человеком, достойным уважения. Чувствуется, что о нем многое не договаривается. Сумма обстоятельств позволяет лишь предполагать, кем он был в Путивле в 1185 году. Можно утверждать, что ни у одного из четырех десятков призраков - предполагаемых авторов 'Слова...' - не было столь убедительных личных мотивов и социально-психологических, интеллектуальных возможностей, как у Владимира Ярославича, быть автором поэмы. Ни один из них не посмел бы встать со своим апостольским поучением перед киевским князем и его союзниками. Как ни одному из них не был бы посвящен храм, построенный Всеволодом 'Большое Гнездо' во Владимире. С фасадов этого храма вот уже восемь столетий слышится голос Ярославны, исполняющей под аккомпанемент гуслей 'Слово', созданное ее братом, Владимиром Ярославичем Галицким.

 


"Графика слова"
© В. Семенов